Аэроионный состав воздуха. Гигиенические нормативы и влияние на организм человека
Испытательный лабораторный центр Филиала ФБУЗ “Центр гигиены и эпидемиологии в городе Москве” в ЗАО г. Москвы проводит инструментальные исследования физических факторов, в том числе на рабочих местах офисного типа, оборудованных ПЭВМ: аэроионного состава воздуха, микроклимата, освещенности, электромагнитных и электростатических полей и др.
По вопросам получения консультационных услуг, о порядке выполнения и стоимости проведения вышеуказанных инструментальных измерений необходимо обращаться по телефонам: (499)142-06-17 – служба “одного окна”, (495)434-22-47 – отделение гигиены источников неионизирующих излучений отдела коммунальной гигиены.
Действие аэроионов на организм изучено давно. Аэроионы называют «витаминами» воздуха, они благотворно воздействуют на общее самочувствие, улучшают состав и свойства крови, повышают умственную и физическую работоспособность, укрепляют нервную систему, повышают сопротивляемость человеческого организма к инфекционным заболеваниям
Ярким примером воздействия на человеческий организм аэроинов может послужить долголетие жителей гор и буквально “лечение воздухом” на морских курортах.
В природе ионизация воздуха возникает под влиянием электрических разрядов, космических и ультрафиолетовых лучей
Однако, человек большую часть времени проводит в замкнутых помещениях, в отделке и (или) мебели которых используются синтетические материалы или покрытия, способные накапливать электростатический заряд; эксплуатируется разнообразное оборудование, способное создавать электростатические поля, включая видеодисплейные терминалы и прочие виды оргтехники. По статистике, более 90% жилых и производственных помещений имеют выраженный недостаток легких аэроионов. В зоне дыхания человека на рабочем месте с ПЭВМ, как правило, концентрация легких положительных ионов близка к оптимальной (допускается отсутствие аэроионов положительной полярности), концентрация же легких отрицательных ионов значительно ниже минимального допустимого уровня, что неблагоприятно действует на организм человека и вызывает жалобы на духоту и «нехватку кислорода»
В производственных помещениях необходимо поддерживать аэроионный состав воздуха искусственным способом.
Искусственная ионизация создается специальными установками — ионизаторами. Ионизаторы обеспечивают в ограниченном объеме воздушной среды заданную концентрацию ионов определенной полярности. Для нормализации аэроионного состава воздуха следует применять соответствующие аэроионизаторы, имеющие санитарно-эпидемиологическое заключение на оборудование и условия эксплуатации, наличие документации с указанием технических характеристик, назначения оборудования, инструкции по эксплуатации. Осуществлять нормализацию аэроионного состава воздуха рекомендуется проводить на протяжении всего времени пребывания человека на рабочем месте
Нормативные уровни ионизации воздуха в производственных и общественных помещениях приведены в санитарных правилах и нормах СанПиН 1.2.3685-21 «Гигиенические нормативы и требования к обеспечению безопасности и (или) безвредности для человека факторов среды обитания». Согласно этому нормативному документу регламентируются: концентрация аэроионов положительной и отрицательной полярности, коэффициент униполярности
Контроль аэроионного состава воздуха осуществляется не реже одного раза в год.
Работодатель обязан учитывать этот фактор при выполнении программы производственного контроля. Производственный контроль является обязательным для юридических лиц всех форм собственности, индивидуальных предпринимателей и граждан. Ответственность за выполнение программы (плана) производственного контроля возлагается на руководителя предприятия
Гигиенические требования к аэроионному составу воздуха производственных и общественных помещений
Гигиенические требования к аэроионному составу воздуха производственных и общественных помещений устанавливают санитарные требования к аэроионному составу воздуха производственных и общественных помещений, где может иметь место аэроионная недостаточность или избыток аэроионов, включая:
гермозамкнутые помещения с искусственной средой обитания;
помещения, в отделке и (или) меблировке которых используются синтетические материалы или покрытия, способные накапливать электростатический заряд;
помещения, в которых эксплуатируется оборудование, способное создавать электростатические поля, включая видеодисплейные терминалы и прочие виды оргтехники;
помещения, оснащенные системами (включая централизованные) принудительной вентиляции, очистки и (или) кондиционирования воздуха;
помещения, в которых эксплуатируются аэроионизаторы и деионизаторы;
помещения, в которых осуществляются технологические процессы, предусматривающие плавку или сварку металлов.
Нормируемыми показателями аэроионного состава воздуха производственных и общественных помещений являются:
концентрации аэроионов (минимально допустимая и максимально допустимая) обоих полярностей +, – определяемые как количество аэроионов в одном кубическом сантиметре воздуха (ион/см3).
коэффициент униполярности У (минимально допустимый и максимально допустимый), определяемый как отношение концентрации аэроионов положительной полярности к концентрации аэроионов отрицательной полярности.
Минимально и максимально допустимые значения нормируемых показателей определяют диапазоны концентраций аэроионов обеих полярностей и коэффициента униполярности, отклонения от которых могут привести к неблагоприятным последствиям для здоровья человека.
Значения
нормируемых показателей концентраций
аэроионов и коэффициента униполярности
приведены в таблице 3.
Таблица 3
Значения нормируемых показателей концентраций аэроионов и коэффициента униполярности
Нормируемые показатели | Концентрация аэроионов, ро (ион/см3) | Коэффициент униполярности Y | ||
положительной полярности | отрицательной полярности | |||
Минимально допустимые | ро(+) >= 400 | ро(−) > 600 | 0,4 <= Y < 1,0 | |
Максимально допустимые | ро(+) < 50000 | ро(−) <= 50000 | ||
Требования
санитарных правил направлены на
предотвращение неблагоприятного влияния
на здоровье человека аэроионной
недостаточности и избыточного содержания
аэроионов в воздухе на рабочих местах.
Создание рациональных санитарно-технических условий на предприятиях – важная задача, от решения которой зависит здоровье трудовых коллективов, безопасные условия, производительность труда и культура производства в целом. Соблюдение всех правил безопасности при проведении камеральных работ повышает трудоспособность, сохранение жизни и здоровья работников, уменьшает риск несчастного случая на производстве, тем самым уменьшая ущербы на производстве по социальной защите.
В результате работы сделаны основные выводы: выполнение требований по охране труда необходимо для предотвращения несчастных случаев на производстве, профилактики профессиональных заболеваний и снижения ущербов по социальной защите.
Связь пятифакторной модели личности с униполярными, биполярными и шизофреническими пациентами
Сравнительное исследование
. 1997 г., 5 мая; 70 (2): 83–94.
doi: 10.
1016/s0165-1781(97)03096-5.
Р М Сумка 1 , К. Д. Биндсейл, Д. Р. Шуллер, Н. А. Ректор, Л. Т. Янг, Р. Г. Кук, М. В. Симэн, Э. А. Маккей, Р. Т. Джоффе
принадлежность
- 1 Институт психиатрии Кларка, Торонто, Онтарио, Канада. [email protected]
- PMID: 9194202
- DOI: 10.1016/с0165-1781(97)03096-5
Сравнительное исследование
Р. М. Бэгби и соавт. Психиатрия рез. .
. 1997 г.
, 5 мая; 70 (2): 83–94.
doi: 10.1016/s0165-1781(97)03096-5.
Авторы
Р М Сумка 1 , К. Д. Биндсейл, Д. Р. Шуллер, Н. А. Ректор, Л. Т. Янг, Р. Г. Кук, М. В. Симэн, Э. А. Маккей, Р. Т. Джоффе
принадлежность
- 1 Институт психиатрии Кларка, Торонто, Онтарио, Канада. [email protected]
- PMID: 9194202
- DOI: 10.1016/с0165-1781(97)03096-5
Абстрактный
Цель этого исследования заключалась в изучении личностных различий между тремя различными пациентами с расстройствами оси I: выздоровевшими пациентами с униполярной депрессией (n = 62), эутимическими пациентами с биполярным расстройством (n = 34) и пациентами с шизофренией в резидуальной фазе болезни.
(n = 41) с использованием пятифакторной модели личности (ПМФ). Параметры FFM — невротизм (N), экстраверсия (E), открытость (O), доброжелательность (A) и добросовестность (C) — измерялись с помощью составных баллов, полученных из опросника личности NEO (NEO PI) и пересмотренного опросника. Инвентаризация личности NEO (NEO PI-R). В то время как не было выявлено никаких групповых различий по N или C, пациенты с биполярным расстройством набрали значительно более высокие баллы по аспекту положительных эмоций (подшкале) E, чем пациенты с униполярным расстройством. Пациенты с шизофренией набрали более низкие баллы по аспектам Чувства, Ценности и Действия O, чем пациенты с униполярным и биполярным расстройством. Пациенты с униполярным расстройством набрали более высокие баллы по шкале А, чем пациенты с шизофренией.
Похожие статьи
Биполярное расстройство, униполярная депрессия и пятифакторная модель личности.
Бэгби Р.М., Янг Л.Т., Шуллер Д.Р., Биндсейл К.Д., Кук Р.Г., Диккенс С.Е., Левитт А.Дж., Джоффе Р.Т. Бэгби Р.М. и др. J Аффективное расстройство. 1996 4 ноября; 41 (1): 25-32. doi: 10.1016/0165-0327(96)00060-2. J Аффективное расстройство. 1996. PMID: 8938202
Непереносимость неоднозначности при аффективных и шизофренических расстройствах.
Херляйн А., Рихтер П. Херлейн А. и др. Нервенарцт. 1991 г., май; 62 (5): 269–73. Нервенарзт. 1991. PMID: 1865955 Немецкий.
[Толерантность к неоднозначности при эндогенных психозах с транскультурной точки зрения].
Херляйн А., Сантандер Дж., Рихтер П. Херлейн А. и др. Fortschr Neurol Psychiatr. 1996 сент.; 64(9):358-61.
doi: 10.1055/s-2007-996578. Fortschr Neurol Psychiatr. 1996. PMID: 8991873 Немецкий.Диагноз и оценка депрессии, мании и психоза по самоотчету.
Ветцлер С., Марлоу Д.Б. Ветцлер С. и соавт. J Pers Ass. 1993 г., февраль; 60 (1): 1–31. дои: 10.1207/s15327752jpa6001_1. J Pers Ass. 1993. PMID: 8433259 Обзор.
Оспариваемые границы биполярного расстройства и пределы категориальной диагностики в психиатрии.
Блэкер Д., Цуанг МТ. Блэкер Д. и др. Am J Психиатрия. 1992 ноябрь; 149(11):1473-83. дои: 10.1176/ajp.149.11.1473. Am J Психиатрия. 1992. PMID: 1415815 Обзор.
Посмотреть все похожие статьи
Цитируется
Ожирение имеет ограниченное поведенческое совпадение с зависимостью и психическими фенотипами.
Вайник У., Мисич Б., Зейгами Ю., Мишо А., Мыттус Р., Дагер А. Вайник У и др. Нат Хум Бехав. 2020 янв;4(1):27-35. doi: 10.1038/s41562-019-0752-x. Epub 2019 28 октября. Нат Хум Бехав. 2020. PMID: 31659319
Личность и выражение симптоматики при шизофрении и биполярном расстройстве.
Урошевич С., Халверсон Т., Спонхейм С.Р. Урошевич С. и соавт. J Нерв Мент Дис. 2019 ноябрь; 207(11):899-907. doi: 10.1097/NMD.0000000000001060. J Нерв Мент Дис. 2019. PMID: 31503186 Бесплатная статья ЧВК.
Нормативные и дезадаптивные модели личностных черт настроения, психотических расстройств и расстройств, связанных с употреблением психоактивных веществ.
Хит Л.М., Дрварик Л., Хендершот К.С.
, Куилти Л.С., Бэгби Р.М.
Хит Л.М. и соавт.
J Psychopathol Behav Assess. 2018;40(4):606-613. дои: 10.1007/s10862-018-9688-0. Epub 2018 13 июня.
J Psychopathol Behav Assess. 2018.
PMID: 30459484
Бесплатная статья ЧВК.Идентификация генетических локусов, общих для шизофрении и черт личности Большой пятерки.
Смеланд О.Б., Ван Ю., Ло М.Т., Ли В., Фрей О., Витоелар А., Тесли М., Хиндс Д.А., Тунг Ю.Ю., Джурович С., Чен Ч., Дейл А.М., Андреассен О.А. Смеланд О.Б. и соавт. Научный представитель 2017 г. 22 мая; 7 (1): 2222. дои: 10.1038/s41598-017-02346-3. Научный представитель 2017. PMID: 28533504 Бесплатная статья ЧВК.
Анализ большого депрессивного расстройства с использованием полигенных показателей риска шизофрении в двух независимых когортах.
Уолли Х.К., Адамс М.Дж., Холл Л.С., Кларк Т.К., Фернандес-Пухальс А.М., Гибсон Дж., Вигмор Э., Хафферти Дж., Хагенарс С.П., Дэвис Дж., Кэмпбелл А., Хейворд С., Лори С.М., Портеус Д.Дж., Дири И.Дж., Макинтош ЯВЛЯЮСЬ. Уолли Х.К. и др. Трансл Психиатрия. 2016 ноябрь 1;6(11):e938. doi: 10.1038/tp.2016.207. Трансл Психиатрия. 2016. PMID: 27801894 Бесплатная статья ЧВК.
, Куилти Л.С., Бэгби Р.М.
Хит Л.М. и соавт.
J Psychopathol Behav Assess. 2018;40(4):606-613. дои: 10.1007/s10862-018-9688-0. Epub 2018 13 июня.
J Psychopathol Behav Assess. 2018.
PMID: 30459484
Бесплатная статья ЧВК.
Просмотреть все статьи “Цитируется по”
Типы публикаций
термины MeSH
Переосмысление внешней политики США после холодной войны
С тех пор, как стало ясно, что истощенный Советский Союз отказывается от холодной войны, начались поиски новой роли Америки в мире. Однако роли не изобретаются абстрактно; они являются ответом на воспринимаемую структуру мира.
Соответственно, размышления об американской внешней политике после окончания «холодной войны» основывались на нескольких общепринятых предположениях о характере обстановки после окончания «холодной войны».
Во-первых, предполагалось, что старый биполярный мир породит многополярный мир с рассредоточением власти в новых центрах в Японии, Германии (и/или “Европе”), Китае и уменьшенном Советском Союзе/России. Во-вторых, внутриамериканский консенсус в отношении интернационалистской внешней политики, консенсус, радикально ослабленный вьетнамским опытом, будет в значительной степени восстановлен теперь, когда политика и дебаты, вдохновленные «чрезмерным страхом перед коммунизмом», могут быть безопасно отброшены. В-третьих, в новой постсоветской стратегической среде угроза войны будет резко снижена.
Все три предположения ошибочны. Мир сразу после холодной войны не является многополярным. Он однополярный. Центром мировой силы является неоспоримая сверхдержава, Соединенные Штаты, в которой участвуют их западные союзники.
Во-вторых, интернационалистский консенсус вновь подвергается нападкам. На этот раз нападение исходит не только от обычных очагов поствьетнамского либерального изоляционизма (например, церквей), но и от возрождения консервативного изоляционизма в стиле 1930-х годов. И, в-третьих, появление новой стратегической обстановки, отмеченной ростом малых агрессивных государств, вооруженных оружием массового уничтожения и обладающих средствами его доставки (то, что можно было бы назвать оружейными государствами), делает ближайшие десятилетия временем повышенной, не уменьшилась, угроза войны.
II
Самая поразительная черта мира после холодной войны — его однополярность. Безусловно, многополярность придет со временем. Возможно, через одно поколение или около того появятся великие державы, равные Соединенным Штатам, и мир по своей структуре будет напоминать эпоху до Первой мировой войны. Но мы еще не там, и мы не будем в течение десятилетий. Сейчас однополярный момент.
Сегодня нет недостатка во второстепенных силах.
Германия и Япония являются экономическими динамо-машинами. Великобритания и Франция могут использовать дипломатические и в некоторой степени военные средства. Советский Союз обладает несколькими элементами власти — военной, дипломатической и политической, — но все они быстро приходят в упадок. Есть только одна первоклассная держава, и в ближайшем будущем нет перспективы какой-либо державе соперничать с ней.
Всего несколько месяцев назад считалось общепринятым, что новыми соперниками, великими столпами нового многополярного мира станут Япония и Германия (и/или Европа). Как быстро может разрушиться миф. Представление о том, что экономическая мощь неизбежно трансформируется в геополитическое влияние, является материалистической иллюзией. Экономическая мощь является необходимым условием статуса великой державы. Но этого, конечно, недостаточно, как показало недавнее поведение Германии и Японии, которые вообще затаились под столом с тех пор, как в Кувейте прогремели первые выстрелы.
И хотя объединенная Европа может когда-нибудь в следующем столетии действовать как единая держава, ее первоначальный беспорядок и разрозненные национальные реакции на кризис в Персидском заливе еще раз показывают, что «Европа» еще не соответствует требованиям даже в качестве игрока на мировой арене.
Таким образом, мы видим истинную геополитическую структуру мира после окончания холодной войны, резко выдвинутую на первый план кризисом Персидского залива: единый полюс мировой державы, состоящий из Соединенных Штатов на вершине индустриального Запада. Возможно, правильнее сказать США, а за ними Запад, потому что там, где не ступают США, не следует и альянс. Это верно в отношении смены флага кувейтских судов в 1987 году. Тем более это верно в отношении последующей реакции мира на вторжение в Кувейт.
Американское превосходство основано на том факте, что это единственная страна, обладающая военными, дипломатическими, политическими и экономическими возможностями, чтобы быть решающим игроком в любом конфликте, в какой бы части мира она ни захотела участвовать.
В Персидском заливе, например, именно Соединенные Штаты, действуя в одностороннем порядке и с необычайной скоростью, в августе 1990 г. помешали Ираку установить эффективный контроль над всем Аравийским полуостровом.
Ирак, невольно обнаживший однополярность современного мира, не может не сетовать на это. В нем рассматривается поддержка союзниками и Советским Союзом американских действий в Персидском заливе и говорится о заговоре Севера против Юга. Хотя со стороны иракского лидера Саддама Хусейна было бы извращением утверждать, что он представляет Юг, в его анализе есть доля правды. Однополярный момент означает, что с окончанием трех великих северных гражданских войн века (Первая мировая война, Вторая мировая война и холодная война) идеологически умиротворенный Север стремится к безопасности и порядку, согласовывая свою внешнюю политику с политикой Соединенных Штатов. Именно это и формируется сейчас в Персидском заливе. И в ближайшем будущем это форма грядущих событий.
Иракцы одинаково проницательны в демистификации столь прославленной многосторонности этого нового мирового порядка.
Они утверждают, что весь многосторонний аппарат (резолюции ООН, арабские войска, заявления Европейского сообщества и т. д.), созданный в Персидском заливе Соединенными Штатами, является лишь прозрачным прикрытием того, что по сути является американским вызовом иракской региональной гегемонии.
Ну конечно. Существует много благочестивых разговоров о новом многостороннем мире и перспективах Организации Объединенных Наций как гаранта нового порядка после окончания холодной войны. Но это перепутать причину и следствие, США и ООН. Организация Объединенных Наций ничего не гарантирует. Кроме как в формальном смысле, едва ли можно сказать, что он существует. Коллективная безопасность? В заливе, без руководства и подталкивания США, подкупа и шантажа, никто бы не шевельнулся. Ничего бы не было сделано: ни эмбарго, ни «Щита пустыни», ни угроз силой. Мир бы списал со счетов Кувейт, как последняя организация, присягнувшая на коллективную безопасность, Лига Наций, списала со счетов Абиссинию.
Существует четкое различие между реальной и кажущейся многосторонностью. Истинная многосторонность предполагает настоящую коалицию равноправных партнеров сопоставимой силы и статуса — например, коалицию «Большой тройки» времен Второй мировой войны. То, что мы имеем сегодня, это псевдомногосторонность: доминирующая великая держава действует по существу в одиночку, но, смущенная этой идеей и все еще преклоняющаяся перед святыней коллективной безопасности, вербует здесь корабль, там бригаду и благословляет всех вокруг, чтобы дать свое одностороннее действия многосторонний блеск. Персидский залив является коллективной операцией не в большей степени, чем Корея, до сих пор являющаяся классическим примером псевдомногосторонности.
К чему притворство? Потому что значительная часть американского общественного мнения сомневается в правомерности односторонних действий Америки, но с готовностью принимает действия, предпринятые «мировым сообществом», действующим согласованно. Почему для американцев должно иметь значение, что их действия получают одобрение Совета Безопасности, скажем, от Дэн Сяопина и мясников на площади Тяньаньмэнь, мне непонятно.
Но для многих американцев это важно. Поэтому в основном по внутренним причинам американские политические лидеры стараются облечь односторонние действия в многосторонние одежды. Опасность, конечно, заключается в том, что они могут поверить в собственное притворство.
Но сможет ли Америка долго сохранять свое однополярное превосходство? Зрелище государственных секретарей и казначейства, летающих по всему миру, гремя жестяными чашками, чтобы поддержать развертывание Америки в Персидском заливе, выявило дисбаланс между геополитическим влиянием Америки и ее ресурсами. Не означает ли это, что теоретики американского упадка и «имперского перенапряжения» правы и что однополярность нежизнеспособна?
Конечно, если Америке удастся втоптать свою экономику в пекло, она не сможет долго сохранять свою однополярную роль. В этом случае однополярный момент действительно будет кратким (возможно, одно десятилетие, а не, скажем, три или четыре). Но если экономика рухнет, то это будет не из-за имперского перенапряжения, т.
е. из-за того, что Америка вышла за границу и истощила себя геополитическими запутанностями. Сегодня Соединенные Штаты тратят 5,4 процента своего ВНП на оборону. При Джоне Ф. Кеннеди, когда Соединенные Штаты находились в апогее своего экономического и политического развития, они тратили почти в два раза больше. Планы администрации предусматривают снижение расходов США на оборону до четырех процентов к 1995, самый низкий показатель со времен Перл-Харбора.
Коллапс Америки до статуса второго ранга будет не по внешним, а по внутренним причинам. Здесь не место для продолжительных дебатов о причинах экономических трудностей Америки. Но представление о том, что мы прожили в нищете за границей, просто несостоятельно. Низкий уровень сбережений в Америке, плохая система образования, стагнация производительности, ухудшение рабочих привычек, растущий спрос на социальные пособия и новый вкус к экологической роскоши не имеют ничего общего с работой в Европе, Центральной Америке или на Ближнем Востоке.
За последние тридцать лет, в то время как налоги оставались почти фиксированными (рост с 18,3% до 190,6 процента), а расходы на оборону сократились, внутренние выплаты почти удвоились. То, что создало экономику долга, не имеющую себе равных в американской истории, — это не зарубежные авантюры, а идеология низких налогов 1980-х годов в сочетании с ненасытным стремлением Америки к еще более высокому уровню жизни без каких-либо затрат.
Можно спорить, действительно ли Америка переживает экономический спад. Ее доля в мировом ВНП примерно такая же, как и на протяжении всего двадцатого века (между 22 и 26 процентами), за исключением аберрации сразу после Второй мировой войны, когда ее конкуренты выкапывали землю из руин войны. Но даже если кто-то утверждает, что Америка переживает экономический спад, просто абсурдно предполагать, что путь к платежеспособности лежит, скажем, в отказе от Сальвадора, эвакуации с Филиппин или выходе из пропасти. Для всего этого могут быть и другие веские причины.
Но глупо предлагать делать это, чтобы добраться до корня экономических проблем Америки.
Кроме того, было бы ошибкой рассматривать усилия Америки за границей не более чем как истощение ее экономики. Как видно на примере пропасти, участие Америки за границей во многих отношениях является важной опорой американской экономики. Соединенные Штаты, как и Великобритания до них, являются коммерческой, морской, торговой державой, которая нуждается в открытой, стабильной мировой среде, чтобы процветать. В мире Саддамов, если Соединенные Штаты утратят свою уникальную роль сверхдержавы, их экономике будет нанесен серьезный ущерб. Ненадежные морские пути, обедневшие торговые партнеры, непомерно высокие цены на нефть, взрывоопасная региональная нестабильность — это лишь более очевидные риски отречения Америки. Иностранные запутанности действительно являются бременем. Но они также являются необходимостью. Стоимость обеспечения открытого и безопасного мира для американской торговли — 5,4% ВНП и продолжает снижаться — вряд ли непомерна.
III
Сможет ли Америка поддерживать свой однополярный статус? Да. Но поддержат ли американцы такой однополярный статус? Это более проблемный вопрос. Для небольшого, но растущего хора американцев это видение однополярного мира во главе с динамичной Америкой является кошмаром. Отсюда второй важный элемент реальности после холодной войны: возрождение американского изоляционизма.
Я очень уважаю американский изоляционизм. Во-первых, из-за его популярности и, во-вторых, из-за его естественной привлекательности. На первый взгляд изоляционизм кажется логичной, данной Богом внешней политикой Соединенных Штатов. К этому нас склоняет не только география — мы — островной континент, защищенный двумя безбрежными океанами, граничащий с двумя соседями, которые вряд ли могут быть более дружелюбными, — но и история. Америка была основана на идее очиститься от интриг и иррациональности, династических дрязг и религиозных войн Старого Света. Нужно с уважением отнестись к напряжению американского мышления, столь мощному, что за четыре месяца до Перл-Харбора голосование о продлении срока призыва на военную службу прошло в Палате представителей одним голосом.
Изоляционисты довольно недвусмысленно говорят, что Америка должна ограничить свое внимание в мире защитой жизненно важных национальных интересов. Но более крайние изоляционисты определяют жизненно важные национальные интересы как физическую безопасность Соединенных Штатов, а более неуловимые изоляционисты стараются никогда их не определять.
Изоляционисты, конечно, скажут, что это несправедливо, что они верят в защиту жизненно важных национальных интересов помимо физической безопасности Соединенных Штатов. У нас есть тестовый пример. Вторжение Ирака в Кувейт и гегемонистские планы в отношении Аравии представляли собой явную угрозу американским интересам, какую только можно себе представить, — угрозу американской нефтяной экономике, ее ближайшим союзникам в регионе и, в конечном счете, самой американской безопасности. Подъем враждебной державы, подпитываемой бесконечными нефтяными доходами, создающей оружие массового уничтожения и средства его региональной и, в конечном счете, межконтинентальной доставки (Саддам уже испытал трехступенчатую ракету), вряд ли может быть безразличным для Соединенных Штатов.
.
Если в этих условиях группа влиятельных либералов и консерваторов обнаружит, что, поразмыслив (и вопреки доктрине, провозглашенной самым голубиным президентом послевоенной эпохи Джимми Картером), Персидский залив, в конце концов, не является жизненно важным американским интерес, то трудно понять, что может означать «жизненный интерес». Если Персидский залив не является жизненным интересом, то ничего. Осталось только предотвратить вторжение на Флорида-Кис. А для этого вам нужна Береговая охрана — вам не нужен Пентагон и уж точно не нужен Государственный департамент.
Изоляционизм — наиболее яркое выражение американского желания вернуться, чтобы возделывать свои виноградники. Но это стремление находит выражение в другой, гораздо более изощренной и серьезной внешнеполитической школе: не в изоляционизме, а в реализме, в школе, которая настаивает на том, чтобы американская внешняя политика руководствовалась исключительно интересами и вообще определяет эти интересы в узкой и национальной манере.
Многие представители реализма героически боролись против фашизма и коммунизма. Однако сейчас некоторые утверждают, что время героизма прошло. Например, Джин Дж. Киркпатрик писала еще до кризиса в Персидском заливе, что «пора отказаться от сомнительных преимуществ статуса сверхдержавы», пора отказаться от «необычного бремени» прошлого и «вернуться к нормальные времена». Это означает «заботиться о насущных проблемах образования, семьи, промышленности и технологий» дома. Это означает, что мы не должны пытаться уравновешивать силы в Европе или в Азии, равно как и пытаться формировать политическую эволюцию Советского Союза. Вместо этого мы должны стремиться быть «нормальной страной в нормальное время».[1]
Это довольно убедительное видение американской цели. Но я не уверен, что существует такое понятие, как нормальное время. Если нормальное время — это время, когда нет на свободе злой мировой империи, когда мир находится в идеологическом покое, то даже такое время не обязательно является мирным.
Саддам подчеркивал это довольно решительно. Если нормальное время — это время, когда мир разбирается сам по себе, оставляя Америку относительно спокойной (скажем, для Америки девятнадцатый век), то я бы предположил, что нормальных времен не бывает. Мир не улаживается сам по себе. В девятнадцатом веке, например, международная стабильность была достигнута не сама по себе, а в значительной степени в результате неустанных усилий Великобритании по сохранению баланса сил. Америка ухаживала за своими виноградниками, но только за двумя огромными океанскими стенами, патрулируемыми британским флотом. Увы, британского флота больше нет.
Международная стабильность никогда не бывает данностью. Это никогда не является нормой. Когда она достигнута, она является продуктом самосознательных действий великих держав, и особенно величайшей державы, которой сейчас и в обозримом будущем являются Соединенные Штаты. Если Америка хочет стабильности, ей придется ее создать. Коммунизму действительно пришел конец; последнее из мессианских верований, преследовавших этот век, совершенно мертво.
Но постоянно будут возникать новые угрозы, нарушающие наш покой.
IV
Какие угрозы? Все признают одно великое изменение в международной обстановке — крах коммунизма. Если бы это было единственным изменением, то это могло бы быть нормальное время, и однополярное видение, которое я обрисовал в общих чертах, казалось бы одновременно ненужным и опасным.
Но есть еще одно большое изменение в международных отношениях. И здесь мы подходим к третьему и наиболее важному новому элементу в мире после «холодной войны»: возникновению новой стратегической обстановки, отмеченной распространением оружия массового уничтожения. Несомненно, что в ближайшем будущем произойдет резкое увеличение числа государств, вооруженных биологическим, химическим и ядерным оружием и средствами его доставки в любую точку земного шара. «К 2000 году, — оценивает министр обороны Дик Чейни, — более двух десятков развивающихся стран будут иметь баллистические ракеты, 15 из этих стран будут обладать научным потенциалом для создания собственных ракет, а половина из них либо имеет, либо близка к тому, чтобы получить их».
ядерный потенциал, а также. Тридцать стран будут иметь химическое оружие и десять смогут развернуть биологическое оружие “[2]
Конечно, банально говорить, что современные технологии уменьшили мир. Но очевидный вывод о том, что в сморщенном мире разрыв между региональными сверхдержавами и великими державами радикально сужается, делается редко. Ракеты сокращают расстояние. Ядерные (или химические, или биологические) устройства умножают мощность. Оба можно купить на рынке. Следовательно, геополитическая карта безвозвратно изменена. Пятьдесят лет назад Германия — расположенная в центре, высокоразвитая и густонаселенная — могла представлять угрозу мировой безопасности и другим великим державам. Было немыслимо, чтобы относительно небольшое ближневосточное государство с почти полностью импортированной промышленной базой могло делать что-то большее, чем угрожать своим соседям. Главная истина грядущей эпохи заключается в том, что это уже не так: относительно небольшие, периферийные и отсталые государства смогут быстро превратиться в угрозу не только региональной, но и мировой безопасности.
Ирак, который (если он не будет разоружен Бурей в пустыне), скорее всего, будет обладать межконтинентальными ракетами в течение десятилетия, является прототипом этой новой стратегической угрозы, которую можно было бы назвать «оружейным государством». Государство Оружия – необычное международное существо, отмеченное несколькими характеристиками:
– Это не очень похоже на национальное государство. Ирак, например, является государством недавнего прошлого с произвольными границами, правящая партия которого открыто отрицает, что Ирак является нацией. (Он называет Ирак и Сирию регионами, частью более крупной арабской нации, для которой он резервирует этот термин.)
– В Государстве Оружия государственный аппарат необычайно хорошо развит и полностью доминирует над гражданским обществом. Фактором, который позволяет большинству вооруженных государств поддерживать такую структуру, является нефть. Обычно государству нужен какой-то негласный общественный договор с гражданским обществом, потому что в конечном счете государство должно полагаться на общество, чтобы оно поддерживало его налогами.
Нефтяные государства находятся в аномальном положении: им не нужен общественный договор, потому что национальное богатство исходит от нефти, а нефть полностью контролируется государством. Нефтяные государства — это специфически распределительные государства. Правительство распределяет товары для общества, а не наоборот. Следовательно, это источник не только власти, но и богатства. Это делает возможным исключительную степень социального контроля, осуществляемого мощным, часто репрессивным государственным аппаратом.
– Нынешние Оружейные Государства глубоко недовольны Западом и мировым порядком, который он установил и поддерживает. Поэтому они подрывают международный статус-кво, который они считают пережитком колониализма. Эти обиды подпитывают навязчивое стремление к высокотехнологичным военным разработкам как к единственному способу перепрыгнуть через историю и поставить себя на точку опоры, с которой можно бросить вызов навязанному Западом порядку.
Оружейное государство не обязательно должно быть нефтяным государством.
Северная Корея, усердно работающая над ядерными технологиями, является кандидатом на роль оружейного государства: она имеет примерно такую же легитимность как национальное государство, как Германская Демократическая Республика; его государственный аппарат полностью господствует над гражданским обществом не благодаря нефти, а благодаря изысканно развитому сталинизму; его антизападные обиды очень глубоки.
Угроза Государства Оружия сегодня исходит от Ирака, а завтра, возможно, от Северной Кореи или Ливии. Однако в следующем столетии распространение стратегического оружия не будет ограничиваться государствами, обладающими оружием. Неожиданное богатство позволяет нефтяным государствам импортировать высокотехнологичное оружие в отсутствие развитой промышленной базы. Однако нетрудно представить себе более зрелые государства, скажем, Аргентину, Пакистан, Иран, Южную Африку, достигшие такого же уровня развития вооружений путем обычной индустриализации. (Сегодня большинство из этих стран являются дружественными, но некоторые из них нестабильны и потенциально враждебны.
)
Таким образом, эпоху после окончания холодной войны, возможно, лучше назвать эпохой оружия массового уничтожения. Распространение оружия массового уничтожения и средств его доставки будет представлять собой величайшую угрозу мировой безопасности на всю оставшуюся жизнь. Вот что делает новый международный порядок не имперской мечтой или фантазией Вильсона, а вопросом крайней осторожности. До Запада медленно доходит, что необходимо установить какой-то новый режим для контроля над этим оружием и теми, кто им размахивает.
В парламентских дебатах по кризису в Персидском заливе даже лидер лейбористской партии Великобритании Нил Киннок подчеркнул, что недостаточно вывести Ирак из Кувейта. По его словам, запасы химикатов в Ираке должны быть уничтожены, а его ядерная программа должна находиться под международным контролем. Когда Лейбористская партия, вряд ли являющаяся домом для ястребов, говорит так, мы имеем зачатки, зачатки нового западного консенсуса.
Что именно делать? Однозначного ответа нет, но любое решение должно включать три элемента: отрицание, разоружение и защиту.
Во-первых, нам придется разработать новый режим, аналогичный КОКОМ (Координационный комитет по экспортному контролю), чтобы отказать таким государствам в еще более высоких технологиях. Во-вторых, тем государствам, которые все равно приобретут такое оружие, придется подчиниться жесткому внешнему контролю, иначе они рискуют быть физически разоруженными. Последним элементом должна стать разработка систем противоракетной обороны и противовоздушной обороны для защиты от тех вооружений, которые ускользают от контроля или упреждения Запада.
Возможно, есть лучшая тактика, но общая стратегия ясна. С появлением государства, обладающего оружием, нет альтернативы противодействию, сдерживанию и, если необходимо, разоружению государств, которые размахивают оружием массового уничтожения и применяют его. И нет никого, кто мог бы сделать это, кроме Соединенных Штатов, поддерживаемых столькими союзниками, которые присоединятся к усилиям.
Альтернатива столь прочному и сложному интервенционизму — альтернатива однополярности — не является стабильным, статичным многополярным миром.
Это не мир восемнадцатого века, в котором зрелые державы, такие как Европа, Россия, Китай, Америка и Япония, борются за место в игре наций. Альтернативой однополярности является хаос.
Я не имею в виду, что оружие массового уничтожения — единственная угроза миру после окончания холодной войны. Они только самые очевидные. Существуют и другие угрозы, но они более спекулятивны и сегодня их можно увидеть лишь в общих чертах: например, рост нетерпимого агрессивного национализма в распадающемся коммунистическом блоке (в одной крайней формулировке — появление ослабленного, но возрождающегося, ксенофобского и обиженного «Веймар» Россия). А некоторые угрозы миру 21 века сегодня так же невидимы, как был, скажем, нацизм в 19 веке.20. Они скоро дадут о себе знать. Только безнадежный утопист может верить в обратное.
Нас ждут аномальные времена. Наша лучшая надежда на безопасность в такие времена, как и в трудные времена прошлого, заключается в американской силе и воле — силе и воле вести однополярный мир, беззастенчиво устанавливая правила мирового порядка и будучи готовыми проводить их в жизнь.